Крым обабили. А мужчинки, что остались стали полумужчинками

Специалисты по международным отношениям считают Крым «жертвой взбесившейся России», левые - «жертвой правой контрреволюции», правые — «жертвой массового российского люмпена». Бывшие офицеры обращают внимание на беспомощность украинских войск перед лицом агрессора, любители разведки и контрразведки восхищаются наглостью московских шпионов, державших в Крыму за причинное место каждого второго.

Разброс мнений широкий, объяснения разнообразные и все, конечно, имеют право на жизнь.

Славная вещь — определение. Не зря лекционные курсы профессоров старой школы начинались с формулировки предмета и объекта преподаваемой науки. Следует сразу-же заложить базис последующим логическим построениям. Так всегда как-то надежнее.

Год назад двое моих приятелей постоянно спорили, встречаясь — еще тогда, когда симферопольские кафе были местами встреч городской интеллигенции. Спорили до крика и выливания минеральной воды друг другу на голову.

Один говорил, что Крым это чудная средиземноморская провинция, раненная мордово-уральскими ордами, и он вместе с Украиной вот-вот воссоединится с братской европейской семьей, а другой, напротив, утверждал, что горячо любимый им Крым лишь с помощью эллинско-византийской Москвы включился в круг просвещенных наций, а провинциальная и спесивая Украина его с этого естественного для него пути сбивает и тянет в отсталое болото.

Спорили яростно, переходя на личности. Потом созванивались, мирились, встречались и вновь спорили.

Но сейчас их вопросы с повестки дня сняты: Украина и Запад близки как никогда и совместно утверждают общие ценности, однако Крыма это почти не касается, а Россия в очередной раз продемонстрировал свою мордово-византийскую сущность, но Крым откусила. Что теперь говорить и спорить? Оба оказались почти правы. Древо жизни зеленело так, что аж в глазах темно, а теория как всегда излишне суха и сердцу мало что дает.

В случае, когда некая территория захватывает другую территорию, вольно или невольно при использовании русского языка эта вторая обозначаться первой словами, которые в другом случае означают подавление и унижение человека.

В разговорной речи — к чему сейчас можно приравнять форумную трепотню — это проявляется наиболее выпукло. «Крым наш», «Мы их нагнули», «Будем иметь и кормить», «Стоять-бояться!» Крым выглядит как слабовольный, но лицемерный шибздик, которому положили на плечо тяжелую руку и пригибают вниз. Определение, на мой взгляд, ничем не хуже прочих.

Тот же ход мысли, верю, неосознанный и подсознательный, демонстрирует сейчас группка симферопольской интеллигенции, призывающая новые власти официально сменить грубое «Крым» на нежное, культурное и древнегреческое «Таврида».

А ведь верно, куда как гармоничнее выходит, эротичнее: «Тавриду захватили! Будем теперь пользоваться!» Александр Пушкин, вспомним, только так и выражался. Или как там там у Бенедиктова: «Таврида-красавица все предо мною... светясь красотою и негой... в прозрачном покрове... облачков».

В поисках точной характеристики теперешнего крымского положения я пришел к выводу, что определения, основанные на разных научных и околонаучных дисциплинах, не совсем годятся. Они хороши, но однобоки, проверяемы, но поверхностны. А этого недостаточно. Сложно явление лучше понять через метафору. Недоказуемая, она, однако, куда чаще указывает на истинную сущность вещей.

И мои друзья вновь помогли мне и представили два взаимодополняющих образа:

Один говорит: «Крым — это такая коллективная изменившая жена, которая, убежав к другому мужику, теперь доказывает и ему, и бывшему мужу, и себе прежде всего, что ей стало гораздо лучше. А раньше было плохо. И вообще вся прошлая жизнь — ошибка. А у нового и зарплата — ого!, и машина, и, кажется, любит. А она не виновата, она просто женщина».

Похоже, на мой взгляд.

Второй друг дополняет, говоря о настроениях изворотливой и сообразительной крымской интеллигенции: «Это похоже на то, как изнасилованная баба начинает любить насильника. Раньше и представить себе такого не могла, а тут делать нечего, он рядом постоянно, будешь ненавидеть, жизни не станет, невыносимо осознавать, а то еще и отгребешь.

Вот и видит она в нем все больше симпатичных черт: грубый — но сильный, тупой — зато цельный. Едой делится, а мог бы и нет. Внимание, в конце концов, обратил, заинтересовался, и искренне, от всего сердца».

Покоритель склонен воспринимать покоренную территорию как место удовлетворения своих насильнических потребностей. Для него она — пространство готовых ко всему женщин и слабовольных мужчин, тоже ко всему готовых. Такое называется еще «феминизацией».

По русски, с позволения сказать, — обабиванием. Крым обабили. А мужчинки, что остались в Крыму, восторгаясь или лицемеря, стали такими вот полумужчинками. Почти женщинами. И ищут слова, как бы себя утешить.

крим