Донбас просто видавлює, я більше не відчуваю себе своїм

День рождения моего любимого мертвого поэта Иосифа Бродского я решила скромно отметить встречей с донецким писателем, живым. Олексий Чупа - автор свежеизданой украиноязычной книги о любви, родине и эмиграции ("Десять слів про вітчизну").

Арина: Ты знаешь кого-то среди успешных донецких писателей?

Чупа: Нет.

Арина: Ты не общаешься с коллегами по цеху?

Чупа: Успешность… Что такое успешность?

Арина: Положим, хороших донецких писателей.

Чупа: Вот, хороший и успешный – это же разные вещи. Мне очень нравится то, что пишет мой бывший преподаватель Олег Соловей.

Арина: Прости мое невежество, но что же он написал?

Чупа: В основном, он больше известен как критик и поэт. У него есть несколько сборников стихотворений, последний у меня дома лежит, если б ты сказала, я б тебе привез, «Час убивць» называется. Есть у его проза неплохая – «Эльза». Но ты же понимаешь, эти все вещи на уровне: нравится-не нравится, зацепило-не зацепило.

Арина: Этим примером с Олегом Соловьем ты еще раз подтвердил мою гипотезу про донецких писателей, хотя этот феномен не только на писателей распространяется. В Донецке есть хорошие писатели, например, тот же Вячеслав Верховский…

Чупа: Я его не знаю.

Арина: Вот - вот. Здесь есть много замечательных людей, которые делают какие-то качественные вещи, но они никогда не станут хотя бы всеукраински известными. Территория, где о них когда-либо могли слышать, обычно ограничивается 30-50 квадратными километрами. Не боишься тоже застрять в пределах «донецкого кольца»?

Чупа: Я за него уже вырвался фактически. Фишка в том, что существует какой-то комплекс. Это все очень четко отображается, когда заходит речь о гражданском обществе, о политике – они же ни во что не верят. Люди, которые говорят: зачем идти на выборы, если все решено.

Ты ж понимаешь, что это все проецируется на то, чем человек занимается по жизни. Вот он занимается творчеством, и думает: ну, зачем мне ехать представлять это в Киев, в Киеве и так своих дофига. Все же понимают, что в Киеве самое большое количество нормальных платформ, самое большое количество, причем потенциальное и реальное благодарных и неблагодарных зрителей, слушателей, знакомств, критиков, все телевидение, на которое можно прорваться тоже в Киеве. Они на это все сморят и думают: да нафиг надо.

Арина: Это подход - «делать что-то для знакомых».

Чупа: Да. Но если ты хочешь чего-то достичь, то нельзя сидеть в Донецке. В Донецке в этом плане ничего не развито.

Арина: Опять же в Донецке я общалась с человеком, который занимается чем-то вроде галереи, скорее мастерской с посиделками, и у него на какие-то выставки, открытия, лекции может прийти 3-4 человека. Почему так происходит? Причем, не только у него. В «Изоляции», например, тот же «Украинский литературный фестиваль», на который был заявлен приход 3000 людей, за все дни посетило едва ли больше двухсот.

Чупа: Значит, это наверное неактуально. Выходит так. Тут у людей другие ценности. Чуть ли не у каждого второго пролетарские замашки, а с ними и видение мира. У кого-то мама работает на заводе, у кого-то папа, а у кого-то и дедушка с бабушкой. А некоторые еще и сами работают на заводе.

Это все очень гнобит. Поверь, когда ты работаешь на заводе, а я вот работаю на заводе, вообще не до развлечений. Это у меня вот сил хватает, потому что я поставил себе цель. А вот людям не хватает сил вообще чем-то интересоваться.

Арина: А как же любознательная молодежь, бунтующее интеллектуальное студенчество?

Чупа: На что они тратят свое время? Интернет. Тут же еще проблема в том, что ничего особенно и не происходит. Ну, «Изоляция» раз в месяц или раз в несколько месяцев что-то сделает, ну кино можно посмотреть и как бы все, больше ничего нет.

Арина: Как нет? Вот есть ты. Ты делал презентацию своей книги в Донецке?

Чупа: Нет, потому что это уже было то время, когда спортивные ребята с битами начали врываться в помещения и громить все. Мне, допустим, не обидно, если я сам по голове получу, но если, допустим, получит по голове там кто-то из моих товарищей, друзей или, не дай Бог, разнесут бар какой-нибудь - мне бы этого не хотелось.

Арина: Я не думала, что они отслеживают книжные презентации

Чупа: Дело в атмосфере украинофобии, которая тут воцарилась. Она и так была перманентной, но она была такой, знаешь, типа как соглашательной что ли, типа как: «ладно, мы украинцев все-таки недолюбливаем, потому что они что-то там на своей мове, и у них другие взгляды на жизнь, и так далее, ну ладно, хрен с ними». А сейчас это все обострилось. И в такой ситуации не существует понятия – книжная презентация или политическая встреча. Это все связывается в один узел.

Печаль в том, что все-таки было движение, оно не то чтобы горело, оно тлело, но все-таки было что-то проукраинское даже просто, когда мы говорим об искусстве, оно не имеет национальности по сути, но в таких условиях острых, оно национальность приобретает.

Арина: Тогда у меня логичный вопрос, который в принципе и из текста книги появляется- не собираешься ли ты изменить место жительства?

Чупа: Мысли такие посещают, конечно. Я смотрю, чем эта вся ситуация закончится. Но для меня уже в декабре, январе стало понятно, что здесь жить я уже не хочу. До этого я всегда защищал Донбасс, говорил: ребята, тут офигенно, приезжайте в гости, люди хорошие. После того, что я увидел во время протестов здесь, а общаюсь-то я с разными людьми – от интеллигенции до электрика третьего разряда, который после школы пришел на завод, я понял, что все эти люди не хотят жить так, как я вижу жизнь в Украине и в Донбассе в составе Украины.

Меня Донбасс просто вытесняет из себя, я тут больше не чувствую себя своим. А касательно того, чтобы поменять место жительства, я очень задумываюсь, только навряд ли это будет за границами Украины. Я не хочу из Украины выезжать, я ее люблю.

Арина: Как и твой герой.

Чупа: Да, можно проецировать и на автора судьбу главного героя.

Арина: Он вернулся из Польши на берег моря.

Чупа: Да, это такой романтический поступок.

Арина: Он не в Крым вернулся, нет?

Чупа: Ой, у меня это спрашивали на презентации в Харькове: «В связи с событиями в Крыму, не будете ли вы продолжать эту книгу»?

У меня эта идея засела в голове. Допустим, я начал продолжать бы эту книгу. Роман – главный герой, любит Украину, все дела, он пожил в Европе на льготных условиях, просто как в раю, полгода в столице за чужой счет, и он возвращается на родину: Ура, родина! И тут херак – оккупационные войска, все с засранными мозгами начинают веселиться, вот это все в пепелище.

Мне не интересно делать из него борца. Судьба борцов за Украину понятна – их либо садят, либо пытают, либо высылают, - или все вместе. А вот что может случиться с простым человеком, который или не может, или не хочет уехать, который постоянно находится под влиянием окружающих?

Не исключено, что Роман в конце книги украинский паспорт порвал бы. Когда начинаешь такие вещи писать, ты ж никогда не знаешь, чем это все закончится. Это интересно, но об этом очень рано еще писать.

Арина: В Донецке все что-то планируют, но никогда ни у кого ничего не получается. Почему так?

Чупа: Ну да, пример Януковича тому яркое подтверждение. Почему не выходит? - мы опять возвращаемся к тому, что тут живут глубоко раненые в голову люди и мне многих ужасно жалко.

Арина: Да, я заметила, что у многих какая-то прогрессирующая шизофрения. Вот у тебя, например, ты писатель, который работает на заводе.

Чупа: Да, более того, я билингв. Это вообще очень стрёмно. Это предполагает наличие двух психологий. Как-нибудь будет время – сравни стихотворение украинское и русское. Шизофрения. Помнишь, в одном из «ессеїв» Андрухович писал, что беден тот народ, который живет на границах двух цивилизаций. Он писал это когда-то в 90-х о Галичине. Теперь граница Европы передвинулась куда-то под Днепропетровск. Там уже все нормально. А тут нет. А дальше вообще Мордор.

Арина: Вот у тебя главный герой книги из Днепропетровска как раз, почему такой выбор?

Чупа: Тут смотри, какая штука, он уезжает после выборов, когда побеждает Партия регионов. В Киеве, в центральных и западных областях не особо ощущается, когда ты проукраинский, а к власти приходят «регионы». Это ощущается в Донецке, в Луганске, в Запорожье. При этом мой герой украиноязычный, будем реалистами, в Донецке никто не говорит по-украински. Поэтому я поселил его в Днепр, там я знаю ребят, которые говорят по-украински. Кстати, в первой редакции вообще не было указано, откуда он.

Арина: Многих моих феминисток-подруг будет смущать то, что он альфонс. Честно говоря, меня тоже немного коробит его способ заработка на жизнь.

Чупа: Меня это не смущает. Да, возможно он альфонс. Чувак спокойно живет с двумя женщинами. Хотя альфонсом я его себе не представлял. Он не устраивается на работу, ему и так комфортно. У него была любовь к слепой женщине, и это был отличный шанс все время быть с ней.

Арина: Да, сначала он показывает себя человеком с большим сердцем, а потом, бах, он кидает беспомощного слепого человека в центре города с одним билетом, без денег, сам сбегает с любовницей, которая содержала его полгода.

Чупа: Это же не реалистичная книга, они просто лабораторные мыши. Мне было просто интересно посмотреть, как будут вести себя люди в подобных условиях. Конечно, выводы весьма спорны. Они наверняка не совсем моральны. Но мне эта история так увиделась.

Арина: Как же он бросил женщину на улице посреди незнакомого города с одним билетом в руках? С женщиной так нельзя обходиться, как-то не по-джентельменски, а уж тем более со слепой.

Чупа: Я предполагаю возможность, что если человек тебя достал, будь он без двух рук, без двух ног и немой, то можно его бросить. В первой редакции книги было еще и пожёстче. Он просто ее кинул. Она даже не попала на вокзал.

Арина: Это показывает твоего героя полным подонком.

Чупа: Зато он получает хеппи-енд.

Арина: Зато читатель получает легкое разочарование.

Чупа: Зато книга не оставляет его равнодушным.

Арина: Есть какая-то система письма? Ставишь рамки, сроки?

Чупа: Поскольку там была структура из 10 разделов, то я старался уместить раздел в несколько дней. Потом была пауза, отдых, недельку-полторы. У меня еще дома ремонт был, из-за которого месяца три я почти совсем ничего не писал. А вообще, если ничего не отвлекает, можно и за месяц книгу написать.

Арина: Тогда вопрос о резиденциях. Пока самой зарекомендовавшей себя стала «Станиславовский феномен» - резиденция во Франковске, ты подавался туда?

Чупа: Да, но меня не выбрали. Почему – мне не интересно. Хотя эти ребята помогают издать мою вторую книгу «Бомжи Донбасса». В ней очень много стеба, мистификаций и всего такого. В ней я оторвался по-серьезному. Я бы не сказал, что это чернуха, скорее огромнейший стеб над донецкими, которые вроде бы и образованные, но дома у них-то вроде как и нет, они не знают, куда приткнуться.

Арина: Как же ты тогда объяснишь то, что в Донецке все же появляются интеллигентные талантливые люди, деятели культуры и искусства, хорошие журналисты?

Чупа: Это случайность.

Арина: Но такую случайность не трудно деформировать за 10 лет концлагеря, а затем пяти лет еще одной колонии строгого режима с такими, как Мармазова (проректор ДНУ, віце-прем'єр-міністр освіти і науки самопроголошеної "Донецької народної республіки" - ред.)

Чупа: Ты же понимаешь, что каждая человеческая жизнь, скажем так, мировоззрение человека – это результат очень многих влияний. Когда-нибудь может случиться поворотный момент, который ты идентифицируешь через много-много лет и поймешь, что именно этот день изменил твою жизнь, стал вторым днем рождения. Я понимаю, что если бы случайно в 10 классе я не услышал «Океан Эльзы», а потом в 2003 году не сходил бы на их концерт на площади Ленина, то я был бы совсем другим.

***

Від редакції: культурний центр "Ізоляція", про який згадується в статті, було захоплено терористами і заміновано, а всі мистецькі твори, які там знаходилися, скоріш за все будуть втрачені назавжди.

мистецтво донбас